История чтения - Страница 44

В 1841 году Кристиан Бернард Таухниц из Лейпцига начал выпуск одной из самых амбициозных серий книг в бумажной обложке; за первые сто лет ее существования с периодичностью в среднем раз в неделю было выпущено более пяти тысяч томов, и, таким образом, общий тираж составил от пятидесяти до шестидесяти миллионов экземпляров. И хотя ассортимент заглавий был очень богатым, форма значительно уступала содержанию. Книги были почти квадратной формы, напечатаны очень мелким шрифтом, в одинаковых типографских обложках, которые не были приятны ни руке, ни глазу.

Семнадцать лет спустя издательство «Реклам паблишерс» в Лейпциге выпустило 12-томник Шекспира в переводе на немецкий. Издание имело огромный успех, который «Реклам» закрепили, выпустив в продажу двадцать пять маленьких томиков пьес в розовой бумажной обложке по сенсационной цене — одна десятая пфеннинга за каждый. Все сочинения немецких писателей, умерших тридцать и более лет назад, стали всеобщим достоянием в 1867-м, и это позволило «Рекламе» продолжить серию под общим названием «Универсальная библиотека». Издательство начало с «Фауста» Гёте и продолжило Гоголем, Пушкиным, Бьёрнсоном, Ибсеном, Платоном и Кантом. В Англии сходные серии репринтных изданий «классики»: «Библиотека нового века» Нельсона, «Мировая классика» Гранта Ричардса, «Карманная классика» Коллинза, «Всеобщая библиотека» Дента пытались конкурировать с «Универсальной библиотекой», но так и не смогли затмить ее. Эта серия на долгие годы определила стандарт для книг в бумажной обложке.

В 1934 году английский издатель Аллен Лейн, проведя выходные с Агатой Кристи и ее вторым мужем в их доме в Девоне и ожидая поезда обратно в Лондон, искал в книжных ларьках на станции что-нибудь почитать. Он не нашел ничего интересного среди популярных журналов, дорогих книг в твердых обложках и низкопробной литературы, и ему пришло в голову, что на рынке не хватает дешевых, но качественных «карманных» книг. Лейн предложил попробовать эту схему в «Бодли хед», где работал вместе с двумя братьями. Они выпустили серию репринтов лучших авторов в ярких бумажных обложках. Они хотели угодить не определенному кругу читателей; а всем, кто вообще умеет читать, интеллектуалам и простым людям. Эти книги будут продаваться не только в книжных магазинах и ларьках, но и в чайных, магазинах канцелярских принадлежностей и табачных лавках.

Проект вызвал негодование и у старших коллег Лейна по «Бодли хед», и у его товарищей издателей, которые совершенно не горели желанием продавать ему права на переиздание своих бестселлеров в твердых обложках. Книготорговцы тоже не были в восторге, поскольку их прибыли должны были бы сократиться, а сами книги собирались «прикарманить» в самом плохом значении этого слова. Но Лейн настаивал и в конце концов все-таки добился разрешения на переиздание нескольких книг: две из них уже были опубликованы «Бодли хед»: «Ариэль» Андре Моруа и «Загадочное происшествие в Стайлсе» Агаты Кристи, — а остальные принадлежали перу таких выдающихся авторов, как Эрнест Хэмингуэй и Дороти Л. Сейере. Еще там было несколько книг авторов, которые сегодня менее известны, вроде Сюзан Эрц и Э. X. Янг.

Лейну оставалось только подобрать подходящее название для своей серии, «не такое внушительное, как „Мировая классика“, не такое снисходительное, как „Всеобщая библиотека“. Первые предложения были зоологическими: дельфин, потом морская свинья (ее уже использовали в „Фабр и Фабр“) и, наконец, пингвин. На нем и остановились».

Первые десять «пингвинов» были выпущены в продажу 30 июля 1935 года по шесть пенсов за книгу. Лейн подсчитал, что окупит затраты, даже если будет продавать по семнадцать тысяч экземпляров каждой книги, но первые продажи составили всего семь тысяч. Он встретился с закупщиком большой сети магазинов «Уордсворт» мистером Клиффордом Прескоттом, который колебался; мысль о том, чтобы продавать книги вместе со всеми прочими товарами первой необходимости, вроде носков и жестянок с чаем, показалась ему смешной. И в этот момент в кабинет мужа случайно зашла миссис Прескотт. Ее спросили, что она думает на этот счет, и она откликнулась с огромным энтузиазмом. А почему нет, поинтересовалась она. Почему книги нельзя продавать вместе с носками и чаем? Благодаря миссис Прескотт сделка была заключена.

Джордж Оруэлл описывал свою реакцию как читателя и писателя на этих пришельцев. «В качестве читателя, — писал он, — я рукоплещу „Пингвинам“; в качестве писателя я предаю их анафеме… В результате появится поток дешевых репринтных изданий, а это выбьет почву из-под ног публичных библиотек (кормилиц писателей) и сократит выпуск новых романов. Возможно, это неплохо для литературы, но настоящая катастрофа для торговли». Он был неправ. Величайшее достижение «Пингвина» глубоко символично, и речь сейчас не о его особых качествах (широкое распространение, низкая цена, большой выбор). Сознание того, что огромное количество книг может купить почти кто угодно и почти где угодно, от Туниса до Тукумана, от островов Кука до Рейкьявика (таковы плоды британского экспансионизма я покупал и читал книги серии «Пингвин» во всех этих местах), создает ощущение единства читателей по всей планете.

Изобретению новых форм книги, скорее всего, никогда не будет конца, притом время от времени возникают и очень странные книги. Книга в форме сердца, изданная приблизительно в 1478 году церковником-аристократом Жаном де Моншеню, с богато иллюстрированными любовными стихами; крошечная книжка, которую держит в правой руке молодая голландка на портрете XVII века, нарисованном Бартоломеусом Ван дер Хельстом; самая маленькая книга в мире «Bloemhofje», или «Запретный сад», написанная в Голландии в 1673 году, которая даже меньше обычной почтовой марки — треть дюйма на полдюйма; гигантский том «Птицы Америки» Джона Джеймса Одюбона, выпущенный где-то между 1827 и 1838 годами, — ее автор, совершенно обессиленный, умер в одиночестве и безумии; два тома «Путешествий Гулливера» соответственно бробдингнегского и лилипутского размера, подготовленные Брюсом Роджерсом для нью-йоркского «Клуба изданий для узкого круга» в 1950 году, — все они сохранились лишь в качестве курьеза. Но самые важные формы — те, что позволяют читателю ощутить физический вес знаний, насладиться роскошными иллюстрациями или возможностью взять книгу с собой на прогулку или в постель, — остаются.