История чтения - Страница 1

К оглавлению

1

ПОСЛЕДНЯЯ СТРАНИЦА

Читать, чтобы жить

Гюстав Флобер.
Из письма м-ль де Шантенн, июнь 1857

Юный Аристотель, сидя на удобной скамье, просматривает лежащий у него на коленях пергамент одна рука опущена вниз, другой он подпирает голову, ноги скрещены. Придерживая очки на костистом носу, бородатый Вергилий в тюрбане переворачивает страницы толстого тома на портрете, написанном через пятнадцать веков после смерти поэта. Святой Доминик углубился в чтение, сидя на широкой ступени. Его рука слегка касается подбородка, он полностью глух к окружающему миру. Двое любовников, Паоло и Франческа, устроились под деревом, смакуя стихотворные строки, которые решат их судьбу: Паоло, как и святой Доминик, касается рукой подбородка; Франческа держит книгу открытой, двумя пальцами заложив страницу, которая никогда не будет прочитана. По дороге в медицинскую школу два студента-мусульманина XII века остановились, чтобы обсудить несколько пассажей одной из книг, которые они взяли с собой. Указывая на правую страницу книги у себя на коленях, малютка Иисус объясняет свое учение собравшимся в храме старейшинам, а те потрясенно и недоверчиво листают фолианты в тщетных поисках опровержений. Такая же прекрасная, какой она была при жизни, аристократка из Милана Валентина Бальбиани перелистывает страницы мраморной книги на крышке гробницы под внимательным взглядом крошечной собачки. Вдали от шумного города, среди песков и камней, святой Иероним, словно пожилой пассажир в ожидании поезда, читает манускрипт размером с бульварную газету, а в углу лежит лев и слушает его. Великий ученый и гуманист Эразм Роттердамский делится со своим другом Жильбером Кузеном шуткой, вычитанной в книге, лежащей перед ним на столе. Опустившись на колени среди цветущих олеандров, индийский поэт XVII века поглаживает бороду, обдумывая строчки, которые он только что, смакуя, произнес вслух. В правой руке у него прекрасная книга в драгоценной обложке. Остановившись у длинного ряда простых книжных полок, корейский монах погрузился в чтение одной из восьмидесяти тысяч деревянных досок, на которых записана Трипитака Кореана ксилография текстов буддийских сутр, которой уже семь веков. «Учись молчанию» — дает совет неизвестный художник, создавший портрет рыбака и эссеиста Исаака Уолтона, читающего книгу на берегу Итчен-Ривер, близ Винчестерского собора.

Обнаженная, тщательно причесанная Мария Магдалина, которая явно еще и не думала раскаиваться, лежит где-то в лесу на расстеленном на камне куске ткани, и читает огромный иллюстрированный том. Чарльз Диккенс держит в руках экземпляр одного из собственных романов, собираясь читать его восхищенным слушателям. Облокотившись на каменный парапет набережной Сены, молодой человек с головой ушел в чтение (интересно, что это за книжка?). Нетерпеливая, а может быть, попросту уставшая мать отнимает книгу у своего рыжеволосого сына, который водит пальцем по странице. Слепой Хорхе Луис Борхес щурится, пытаясь лучше расслышать невидимого чтеца. В пестром лесу, сидя на заросшем мхом пне, мальчик держит в руках маленькую книжку. Вокруг тишина, и сейчас он властелин времени и пространства.

Все они читатели, и их жесты, позы, а также то наслаждение и власть, которые приносит им чтение, объединяют их со мной.

Я не одинок.

Впервые я обнаружил, что могу читать, в четыре года. Много, много раз я видел буквы, которые, как я знал (потому что мне так говорили) складывались в названия картинок. Мальчик, нарисованный толстыми черными линиями, одетый в красные шорты и зеленую рубашку (из этой же материи были вырезаны все прочие изображения в этой книжке: собаки, кошки, деревья и тощие высокие матери), в то же время в моем понимании был тремя черными значками, расположенными под картинкой, как будто его фигура воплотилась в них: рука и торс в букве b, круглая голова в букве o и безвольные, скрещенные ноги в y. Я нарисовал на круглом лице глаза и улыбку и закрасил пустой кружочек тела. Но было и кое-что еще: я знал, что значки не только служат зеркальным отражением мальчика, они могут точно сказать, что именно мальчик делает. Мальчик бежит, утверждали значки. Он не прыгает, как я мог бы подумать, не застыл на месте, и не играет в игру, правил которой я не знал. Мальчик бежит.

И все же это колдовство не было таким захватывающим, пока его совершал для меня кто-то другой. Другой читатель, наверное, моя няня объяснил мне значение букв, и теперь, каждый раз, когда я видел изображение этого удивительного мальчика, я знал, что означают значки под ним. Это было приятно, но быстро приедалось. Эффект неожиданности пропал.

А потом, в один прекрасный день из окна машины (цель той поездки уже давно забыта), я увидел на дороге вывеску. Вряд ли я долго смотрел на нее; скорее всего, машина остановилась на мгновение или даже просто замедлила ход; и все-таки я успел разглядеть большие, светящиеся буквы, такие же, как те, что были в моей книге, но в сочетании, которого я никогда раньше не видел. И тогда я вдруг понял, что они означают; я услышал их у себя в голове, из черных линий на белом фоне они превратились в надежную, звонкую, очевидную реальность. Я сам сделал это. Никто не помогал мне совершать чудо. Мы с буквами вели молчаливый, полный уважения диалог. Я сумел обратить простые линии в живую реальность и стал всемогущим. Я научился читать.

Я, конечно, уже не помню, что за слово было на той далекой вывеске (припоминаю лишь, что там было несколько «а»), но восхищение от понимания того, на что раньше я мог только смотреть, живо и сегодня. У меня словно появилось совершенно новое чувство: теперь мир состоял не только из вещей, которые мои глаза могли увидеть, уши услышать, язык попробовать, нос почуять, пальцы осязать. Было и то, что я всем существом мог расшифровать, перевести, озвучить, прочесть.

1